Смерть министра иностранных дел Владимира Макея вызвала жаркие споры о том, как следует оценивать жизненный путь покойного, его роль в новейшей истории Беларуси. На самом деле это спор не о Макее и даже не о прошлом. А о будущем. Рассуждает Юрий Дракохруст.
Юрий Дракохруст Обозреватель «Радыё Свабода» Кандидат физико-математических наук. Лауреат премии Белорусской ассоциации журналистов за 1996 год. Журналистское кредо: не плакать, не смеяться, а понимать. Блог Юрия Дракохруста на сайте «Радио Свобода»
Показательно, что дискуссия — не о фактах, а об интерпретациях. И многие из тех, кто оценивает умершего министра неоднозначно, не забывают о том зле, которое он творил и в 2010 году, и в 2020 году, и позже, не отрицают того, что он был верным слугой авторитарного режима.
Но и многие из тех, для кого он — только слуга, только часть машины подавления, не отрицают, что в период 2015—2019 годов порядки в Беларуси были не такими, как сейчас, и отношения с Западом были иными, чем сейчас. И что Макей был по крайней мере причастен к тому периоду «оттепели» и в определенном смысле его символизировал.
И на самом деле спор — о том, как оценивать «оттепель», и в ретроспективе, и в перспективе, в будущем. То, что «оттепель» — не «весна», не институциональное изменение общества, ясно всем. Но для тех, для кого Макей — это только зло, для них и «оттепель» — это тоже только зло, в каком-то смысле даже более мерзкое, подлое и лживое, чем нынешнее, неприкрытое и по-своему честное.
Согласно этому видению, те послабления были ничем иным как припудриванием, наведением макияжа на зверскую морду режима и по существу его упрочением, созданием ему дополнительных опор как внутри страны, так и на международной арене. В рамках этой оценки Макей (точнее, Лукашенко) тогда просто дурачил простодушных западных политиков и дипломатов, их руками цементируя свою неизменную систему. Словом, чем хуже — тем лучше.
Жизнь в Беларуси тогда, однако, была не в пример вольнее, чем сейчас. И именно тогда, в атмосфере весьма относительной и непоследовательной, но все же либерализации происходили и подлинно народные, массовые выступления — «антитунеядские» протесты 2017 года и восстание 2020 года. Так же как и Плошча-2010 происходила на пике предыдущей «оттепели».
Представляется достаточно очевидной связь тех событий и атмосферы, в которой они происходили. В разгар «заморозков» никаких взрывов не происходит, чувство самосохранения блокирует любое публичное проявление недовольства. Недовольные либо демонстрируют лояльность, пусть и мнимую, либо уходят во внутреннюю или внешнюю эмиграцию.
Впрочем, умело скроенную идеологию не могут опровергнуть никакие факты, она их переинтерпретирует и превращает в свое подтверждение. Однако спор о том, хороши или плохи «оттепели» — не совсем теоретический. Он имеет и практическое измерение — какой механизм может остановить нынешний каток террора в Беларуси, который лишь набирает обороты.
Представим себе разговор двух чиновников: живого-здорового условного «Макея-2» и его более консервативного коллеги — в погонах или без погон. Или это голоса в голове Лукашенко. «Макей-2» говорит, что вожжи надо бы как-то ослабить. Приводя, разумеется, аргументы, что это будет способствовать упрочению режима, расширению его базы в стране и за границей. Другие аргументы там не работают, их не приводил в разговорах между своими и сам Владимир Макей, не будет и его реинкарнация.
А его собеседник — не обязательно садист и дурак — ответит: «Ты видел, как „змагары“ реагировали на смерть Макея? Им палец дай — они по плечо руку откусят, а потом и голову. Они воспримут то, что ты предлагаешь, не как шаг им навстречу, а как нашу слабость. И сделают вывод — надо валить режим дальше. И тебе спасибо не скажут. А в случае, если им повезет — меня повесят первым, а тебя — вторым. И плюнут на твою могилу, как теперь плюют на могилу Макея. Тебе это надо?»
Ну вот как-то так работает политико-психологический механизм, блокирующий любые изменения нынешней политики.
Ясно, что он основывается на нынешнем состоянии умов в Беларуси. Я писал на «Зеркале», на основании данных опросов Chatham House, о пропасти белорусского раскола, о том, что убежденные противники и сторонники власти ненавидят друг друга. Реакция публики на смерть Макея — еще одно весьма убедительное доказательство этого раскола.
И все выходит как бы закономерно, каждый следующий шаг определяется предыдущими, и не разорвать этот заколдованный круг. А в целом получается, как в античной трагедии, где ход событий определяют не люди, а неумолимый рок.
Кстати, надежды тех, для кого «оттепели» гаже, отвратнее «заморозков» — тоже в стиле античной трагедии. На deus ex machina — был тогда такой драматургический прием, когда на сцену, где все запуталось, спускается сверху бог на веревочке и наводит порядок.
А может, экономика ляснется до нуля и тогда уж народ точно поднимется и снесет этот зверский режим.
А может, Россия проиграет войну в пух и прах и полк Калиновского пройдет до Минска как нож сквозь масло и освободит родину.
А может, Лукашенко пошлет армию на войну, а она повернет штыки и скинет его.
Кстати, все это может и произойти — и вместе, и по отдельности. Чудеса в жизни случаются, «черные лебеди» иногда, и не так уж редко, прилетают. Но стоит отметить, что по природе эти сценарии — именно античный deus ex machina, они никак не основаны на тенденциях, на процессах, которые происходят на «сцене», в Беларуси.
Ну а в результате в реальности политзаключенные продолжают сидеть, их число — расти, режим и его клевреты придумывают все новые и новые способы «заморозки» Беларуси. С «чем хуже» — все в порядке. С «тем лучше» — как-то нет. Может быть, пока.
Этот спор, в котором Владимир Макей участвовал и словом, и делом, для него закончился. Но он продолжается для живых.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.