С Оксаной мы встречаемся в кофейне. Девушке 19 лет, хотя выглядит она младше: хрупкая блондинка в легком платье. Что еще бросается в глаза — худоба. «До шестого-седьмого класса я весила 25 килограммов, до сих пор не получается нормально набрать вес», — спокойно объясняет этот момент героиня. Проблемы с весом, сложности в отношениях с парнями, поток вопросов «Почему со мной?» и «А если бы моя мама была жива?» — сухой и краткий список последствий пережитого насилия в семье. От прошлого Оксана в прямом смысле сбежала, нашла помощь и теперь пытается выстраивать свою жизнь в другом городе. Оглядываться назад будто уже не так больно, но смотреть в будущее пока страшно.
«Во время беременности у мамы нашли рак»
Оксана выросла в деревне. Семья была большая. Детей было много, но родными героине были не все: несколько — дети мачехи, часть — от первого брака отца и мамы, затем в новой семье появились общие дети. А как же родная мама? Ее Оксана даже не помнит.
— У нее был рак матки, который обнаружили, когда она была беременна мной и сестрой (мы близняшки). Поэтому мы и родились 7-месячными. Когда нам было полтора года, мама умерла.
Дома фотографий матери не осталось. Первую дочь, по словам Оксаны, «мама кинула». На могилу по своим причинам героиня не ездит.
— Ни одежды, ни игрушек — от мамы не осталось ничего. Только трудовая книжка, — ровным голосом говорит девушка.
Второй брак у отца, рассказывает девушка, случился быстро. С этого момента многое в жизни героини и ее сестры-близняшки изменилось. В разговоре собеседница часто называет мачеху «мамой» — объясняет это привычкой, которую сейчас перебороть сложно. Хотя на такой формулировке никто в семье не настаивал, но детскому восприятию этот вариант показался проще.
— Они расписались, когда по маме еще 40 дней не было. До ее переезда к нам я помнила все моменты, связанные с ней. Например, как она нас кормила. Но, как только она сошлась с ним [отцом], жизни не стало. Помню, как нас сажали в погреб — маленькое помещение под крышкой в полу. Обычно там хранят картошку и закатки, — Оксана делает небольшую паузу. — Нам было лет по 5. Мы с сестрой просыпались утром, говорили шепотом: боялись. Как только вставали, сначала нас ставили в угол до обеда, потом звали есть — но мы понимали, что это не из-за еды, начинали плакать. Нас закидывали в этот погреб — мы сидели там целый день и ревели. Один раз запомнился особенно: на крышку поставили тяжеленную табуретку, мы пытались поднять ее головой, и она ударила меня по лицу. Я начала кричать, что у меня кровь, мне больно, — они как-то перебинтовали. Сказали, пусть я только попробую сказать, что рана из-за них. Мы никогда ничего не рассказывали, потому что нас пугали.
А как же другие родственники? Оксана пожимает плечами: есть бабушка по маминой линии, но она общение не поддерживает. Были и тети-дяди, но кто-то живет своей жизнью, другие выпивают.
«Мечтали с сестрой попасть в больницу»
И все же синяки на теле временами кто-то замечал — тогда в ход шли стандартные фразы про «неудачно упала и ударилась». По причине, которая не известна и самой девушке, доставалось только ей и сестре — остальных детей в семье не трогали.
— Бывало, но очень редко, что отец на мачеху лез. Но она сама его доводила, когда он был в пьяном состоянии. Да, он выпивал. На работу ходил, но с каждой его увольняли из-за пьянства. Не знаю, где он сейчас берет деньги на алкоголь, — спокойно говорит Оксана. — Честно, если бы узнала, что он умер, я бы даже не заплакала.
— Были моменты, когда папа был хорошим?
— Нет, никогда. Уже сейчас я думаю: как мы с ним жили, почему не сбежали раньше? Лет до 16−17 мы с сестрой часто думали, как бы попасть в больницу, даже пытались что-то сделать. Мечтали, чтобы с нами что-то случилось и нас забрали. Позже даже думали про интернат.
Однажды (нам было лет по 14) он начал приставать, трогал нас руками, но мы смогли убежать. Как-то трезвым он сказал, мол, «лучше бы мама вас высцала в крапиву» — из-за этих слов у нас с сестрой случилась истерика.
— Мачеха проявляла к вам какие-то материнские чувства?
— Когда выпивала. Но это случалось нечасто.
Эпизоды с физическим насилием, по словам девушки, происходили регулярно — вплоть до 17-летия сестер. И хотя было многое, два случая Оксана запомнила особенно ярко.
— Помню, как батя пришел с работы — был бухущий, мачеха ему чего-то наговорила. Сестра успела убежать из дома, а я нет. Он поднялся, начал меня тянуть к окну (мы жили на втором этаже). У меня появилось столько силы, что я уцепилась за диван, который мы не могли с места сдвинуть вдвоем, и тащила его одна! Как-то я доползла до двери — он со всей силы ее зажал, чтобы я не убежала. Дверь ударила меня по руке — остался огромный синяк.
— Отец как-то объяснял это все?
— Нет. У него будто что-то екало — подошел и ударил.
При этом у сестер была и социальная жизнь, обе ходили в школу. Пропускать занятия, уверяет Оксана, в семье не разрешалось даже по причине болезни.
— Мне было лет 5. Однажды у меня сильно разболелся живот, поднялась температура. Мне давали таблетки, я продолжала ходить в садик. В один прекрасный момент по дороге из садика поняла: мне очень плохо. Отцу было все равно, он с сестрой шел вперед. Я упала под куст, затем кое-как дошла домой. Там меня кто-то из семьи облил из шланга.
Я легла в постель, там же меня вырвало — из-за этого накричала мачеха. Есть мне не разрешали, потом измерили температуру — она была очень высокая. Мне дали что-то около пяти таблеток, и я их выпила. На следующий день меня отправили в садик. Помню, как просила холодной воды. Все заметили, что со мной что-то не так. В итоге позвонили отцу, сказали, что мне нужно в больницу. Я плакала, потому что боялась: меня просто увезут домой.
Но все же меня отвезли к врачам, там поставили под вопросом острый аппендицит. Сразу же сделали операцию и сказали, что еще немного — меня бы не спасли.
В больнице Оксана провела примерно два месяца. Из трогательных воспоминаний — куклы, подаренные соседкой по палате. Вот только забрать игрушки домой не разрешил отец.
— А у меня кукол никогда не было! Я так плакала… — Оксана делает небольшую паузу. — Семья меня навестила один раз. Кажется, привезли раскраску «Маша и медведь».
Воспоминания из прошлой жизни всплывают в памяти Оксаны хаотично. Как только мы говорим о желанных игрушках, девушка вспоминает дни рождения. Несколько лет подряд в качестве подарков им с сестрой преподносили… носовые платки.
— Это было так обидно! До сих пор в семье устраивают праздники, детям дарят хорошие подарки — даже айфоны, а нам с сестрой на 18 лет подарили три розы и бутылку шампанского. На этот день рождения не было ничего.
По словам Оксаны, обстановка дома в плане мебели и техники вполне хорошая, есть все нужное. При этом, уверяет девушка, семья всю жизнь стояла в СОП.
В разговоре героиня несколько раз вспоминает, как они с сестрой оставались голодными: их просто не звали за стол. Проблемы с набором веса, уверена она, начались именно с детства.
— Как-то нас посадили за стол, положили еду и сказали есть, когда к нам придут с проверкой. Помню, на тарелке лежали котлеты, которых мы до этого никогда не ели. Да, было вкусно, — едва улыбнувшись, говорит девушка. — Лет в 13 у меня появилась знакомая намного старше, она помогала людям, попавшим в сложную ситуацию. Об этой женщине нам рассказали подруги. Когда мы бывали у нее дома, она часто предлагала поесть. Соглашаться мне было очень стыдно, хотя часто хотелось. Если же она предлагала, а я на самом деле не хотела, то все равно ела — просто запихивала в себя еду.
«Поняла: я так больше не могу»
Вернемся к школьному времени. Оксана рассказывает, что примерно до четвертого класса они с сестрой подвергались буллингу, пусть и не в глобальных масштабах. Затем отношения с одноклассниками наладились, даже получилось стать «своими». Правда, отнюдь не лучшим способом.
— Я начала курить, это случилось после сильного удара в живот. Я тогда убежала к подруге, ей было лет 13. Она сказала, что если покурить, то станет легче. Я попробовала — так все и началось. Думаю, хотела «погасить» все, что происходило внутри, — рассуждает героиня. — Наверное, сейчас это звучит смешно, но, когда мне было лет 15, я решила утопиться в тазике. Кажется, мы сильно поссорились. Я набрала воду, закрылась в ванной, но они [родители] зашли и сказали: мол, пришли посмотреть, как ты утопишься. Я вылила воду.
Спустя примерно неделю случилась новая ссора. Я ушла в сарай и решила [свести счеты с жизнью]. Но поднялась сестра, начала плакать, говорила, что я оставлю ее одну.
Если вы чувствуете себя плохо, у вас или у ваших родственников появляются суицидальные мысли, наберите номер службы экстренной психологической помощи. Это анонимно и абсолютно бесплатно.
Телефоны для взрослых: 8 (017) 352-44-44, 8 (017) 304-43-70; для детей и подростков: 8 (017) 263-03-03.
Примерно в этот же период у героини появилась и тяга к алкоголю — выпивали вместе с друзьями. Девушка подчеркивает: речь идет не о банке пива, все было куда серьезнее. Когда ей почти исполнилось 18 лет, пришло понимание: так больше нельзя. Назвать какой-то критический момент девушка не может и сейчас, решение будто созревало постепенно. Сестра-близняшка к тому моменту уже периодически не ночевала дома — однажды дошло до вызова милиции из-за ее пропажи. После этого случая родители сказали, что больше искать их не будут.
— Однажды я пришла к подруге, мы засиделись, и я поняла: останусь здесь. На следующий день я пришла домой, собрала вещи, пока отец спал, и ушла. Меня никто не искал. Только когда батя был пьяным, мог прийти и спросить — подруга говорила, что меня у нее нет, он уходил. Все.
Как-то сестра Оксаны с подругой поехали в Минск: девушка хотела купить подержанный телефон. На вокзале познакомиться к ним подошла девушка и вручила визитку центра социальной адаптации «Реформация личности», помогающего людям в сложной ситуации.
— Сестру кто-то избил — на лице были синяки. Эта девушка рассказала, что в центре есть бесплатная помощь, можно прийти. Потом сестра рассказала об этом мне, мы решили поехать. Наверное, нам хотелось найти какую-то помощь. В тот момент у меня уже часто случались истерики.
Я думала: у всех есть семьи, а у нас нет даже мамы! Начала понимать, насколько мне ее не хватает…
В итоге мы поехали в центр, посидели, посмотрели, но где-то на месяц пропали. Нам звонили, спрашивали, как мы и где. С того момента начали ездить туда чаще — сперва только на встречи. Затем там узнали о нашей ситуации и предложили приехать пожить. Мы согласились, но сестра потом уехала, я же осталась. В первый день мне было сложно: я одна, рядом никого нет. На адаптацию ушло примерно две недели.
Социально-благотворительное учреждение «Реформация личности» больше 20 лет помогает людям, попавшим в сложную ситуацию. Обратиться за помощью могут не только люди с любой формой зависимости, но также созависимые (например, если в семье употребляет муж или ребенок). Подробнее о программах можно узнать здесь, информация о центре социальной адаптации — по ссылке.
Вместе с Оксаной в комнате жили еще два человека — оба боролись с зависимостью от наркотиков. Жизнь в центре Оксана описывает как обычную и даже повседневную, но имеющую определенные рамки: например, нужно заниматься делами на кухне или в огороде. Но все это, уверяет героиня, помогало переключиться.
— Там же я начала ходить к психологу. Ему я рассказала о ситуации дома, что меня все это не отпускает…
Связь с семьей Оксана не поддерживала. Мачеха, по словам девушки, даже заблокировала ее во всех мессенджерах и соцсетях. О какой-либо финансовой помощи речи тоже не было.
— Деньги мы всегда могли взять только в долг. Даже нормально одеваться смогли только с 17 лет, когда пенсия по потере кормильца начала приходить на наши карточки. Пусть это были недорогие вещи, но более-менее нормальные.
Папа иногда просил деньги у сестры. Мог написать в десять вечера, попросить, чтобы якобы поехать устраиваться на работу. Однажды одолжил у меня — я дала, хотя до последнего не хотела. Эти 22 рубля он мне так и не вернул.
Говоря про финансовую сторону, затрагиваем образование, ведь это какая-то надежда на будущее. Оксана рассказывает, что окончила школу, но, когда приехала в центр, уже нигде не училась.
— Я поступила на ветфельдшера в колледж — пошла туда, где есть общежитие. Но учеба мне не понравилась, и я бросила. После полугода в центре поступила в другой колледж, где учусь до сих пор. В будущем хочу стать кондитером и готовить дома торты, — улыбается героиня. — Учеба мне нравится, но я часто болею. Кстати, по неуважительным причинам у меня очень мало пропусков — в основном это физра.
«Мечтаю о семье. И в то же время мне страшно»
Сейчас Оксана живет в общежитии в городе, где находится колледж. Периодически девушка приезжает в Минск — здесь она часто останавливается у семьи, с которой познакомилась в центре.
— Женщина проводит в центре встречи, но мы много беседуем и один на один у них дома. В первую очередь эти люди помогают мне морально, поддерживают и не дают сорваться. Например, чтобы я снова не начала курить (мне удалось бросить).
В центр Оксана продолжает приезжать и сама — на организованные «Реформацией личности» встречи. Рассказывает, что таких историй, как у нее, она больше не знает. Чаще за помощью туда обращаются те, кто пытается завязать с наркотиками.
— Спустя полгода жизни в центре мне стало легче говорить о случившемся со мной. Раньше я чувствовала такую боль… От нее внутри все сжималось. Помню, как по ночам мне снились ужасные сны — я не могла заплакать и просто просыпалась. Я очень благодарна за помощь, которую мне оказали.
Самым близким человеком из семьи остается сестра-близняшка. Несмотря на то что Оксана какое-то время больше не живет дома, иногда она приезжает туда. Говорит, что главная причина — возможность повидаться с младшей сестрой.
— Когда приехала в первый раз после центра, мне было спокойно. Спустя некоторое время я приехала снова, уже с ночевкой. Батя набухался, начал лезть. Было часов десять вечера — уже в двенадцать я была в Минске, — спокойно и без эмоционального накала рассказывает героиня. — Единственное, что там изменилось, — это больше нет боксерских груш в лице нас с сестрой.
— Тебя тянет домой?
— Очень редко. Как минимум еще полгода не планирую туда ехать.
Что дальше? Аккуратно затрагиваем тему отношений. Оксана не тушуется и с искренней улыбкой рассказывает: в окружении есть парень, которому она очень нравится.
— Но у меня с этим мальчиком все сложно, я не могу его полюбить. Наверное, не получается в целом. Возможно, потому, что с папой все было так… Был другой парень, с которым мы быстро расстались, — он постоянно за мной бегал. Стоило даже из туалета выйти — он тут как тут. Мне же такое не нравится.
— Представляешь свою будущую семью?
— Это сложно. Я хочу семью, ребенка, но мне страшно. Важно быть уверенной: моему ребенку не грозит то, через что прошла я.